Лабиринты сновидений |
|
Франк мягко улыбается и кивает в сторону окна, мол, посмотри, кто пришел. Триша, чуть подпрыгивая от нетерпения, бежит в сад. Так и есть: на качелях, прямой до невозможности, сверкая белизной одежд, сидит Шурф Лонли-Локли. Триша жмурится от попавшего на щеку зайчика, а потому улыбка выходит еще радушней, чем было задумано - с таким солнцем не до смущений.
Гость, кажется, говорит сам с собой. Но, подойдя ближе, Триша понимает, что он и не один совсем. Просто Макс пристроился на ее любимой ветке и говорит оттуда. Трише весело: Макс же не был котом, а, поди ж ты, перенял ее привычку. И удобно им так?
Триша радуется и мчится обратно в кофейню - сообщить Франку, что у них сегодня снова будет история... 
ШАБЛОН АНКЕТЫ | ШАБЛОН ОФОРМЛЕНИЯ ЭПИЗОДА
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Лабиринты сновидений » Дверь, увитая ядовитым плющом » Хороший день для ночных кошмаров
1. Название эпизода: Хороший день для ночных кошмаров
2. Место, дата и время: 78 день года по исчислению Ехо, Шамхум, день.
3. Участники: Лойсо Пондохва, Шурф Лонли-Локли
4. Краткое описание: "Шел я лесом, вижу мост..." Встреча двух Грешных Магистров, случайная, неожиданная, шокирующая, с последствиями.
Стоит лишь раз попасть в Шамхум при помощи открытки Франка, и дорога в этот город навсегда останется для тебя открытой. Шурф ступает сквозь стену тумана, стараясь не наступить на щенков, путающихся в полах старомодного лоохи. Первое, что он видит, выйдя в сад за кофейней - это солнечные лучики, прыгающие по ветвям деревьев, траве, взбегающие по ткани его одежды и ласково касающиеся лица. Шурф расплывается в улыбке, которая по первой несмелая, но с каждым шагом становится всё уверенней.
Дверь во флигель слегка приоткрыта так, словно приглашает зайти. Он почти слышит одобрительный шорох петель и уютный скрип половиц коридора, слегка прогибающихся под ногами, почти чувствует ладонью прохладный металл витой ручки на двери, ведущей в комнату, что неофициально закреплена за ним. Шурф знает, как настойчиво бывает это место, в своих стремлениях понравиться. И обычно совершенно не способен на сопротивление, которое, в принципе, не уместно.
Но с каждым разом ему всё легче удаётся контроль времени в родном мире, поэтому можно игнорировать тягу к подушке еще пару часов, что он и делает. Лонли-Локли, неуместно прямой и высокий среди уютных закоулков сада, выходит на улицу, минуя даже саму "Кофейную гущу". Ничего, Триша не обидится, если он заглянет к ней позже. Наверняка, она видела его в окно и захочет время на подготовку к визиту. Для Триши каждый гость особенный, но те, кто приходят из чужих загадочных миров имеют, кажется, особое местечко в сердце бывшей кошки. Поэтому, почти наверняка, к его возвращению на столе окажется какой-нибудь необычный пирог, или печенье, испеченное по особому рецепту. А Франк тем более не станет обижаться.
Дома, стоящие по соседству с кофейней, уже привычны глазу тех, кто часто сюда заходит. Но неспешно зайдя за пару поворотов, Шурф обнаруживает что-нибудь новенькое. И нет, это не Макс шалит - давно прошли те времена. Мир создан и готов к употреблению, так что перемены совсем другого рода происходят с Шамхумом. Хозяйка крошечного домишки, затесавшегося между двумя внушительными соседями, засадила весь свой миниатюрный двор яркими цветами, и теперь на них всё время садятся бабочки, превращая пространство в искристое подвижное море необычной расцветки. А на другом конце теперь стоит лавка с выпечкой, запахи которой кружат голову едва ли не целому кварталу. И всё это не магия - обычный человеческий фактор. Но в пределах столь чудесного места и такие мелкие перемены кажутся слегка магическими.
Шурф любуется полётом бабочек, наслаждается ароматами свежих булочек, слушает смех детворы, затеявшей игры за очередным поворотом. Здесь ему всегда немножко легче быть. Не собой - потому как поди разбери, кто из того, что намешано внутри, и есть ты сам. Просто быть. Это не совсем тоже самое, как попасть на Темную сторону Ехо и полной грудью вдыхать счастье и расслабленность, но немного похоже. Как раз в той пропорции, чтоб и отдохнуть от личности, от которой уже устал, но и не забывать о ней до конца. Тогда контраст возвращения не такой яркий, а значит и пользоваться подобным отдыхом можно чаще.
Но смех и запахи, искры солнца в волосах прошедшей мимо красавицы, ласковое прикосновение ветра к плечу, - это не самое лучшее, что может предоставить город Шурфу. Конечно, несколько местных библиотек тоже ждут его внимания, но на это пока нет ни времени, ни (что странно) желания. Лонли-Локли точно знает, куда приведут его ноги, какое направление бы он не выбирал изначально.
Безымянный мост. Его тёплые камни и множество мелких ступеней отчего-то не слишком привлекают местных жителей. Поэтому Шурф нередко навещает именно его. И, хоть это и абсурдно, но мужчине кажется, будто мост ему рад, как приятному знакомцу. Что ж, не стоит разочаровывать обветренные перила и ветра, живущие в их отделке - решает Шурф, когда за очередным поворотом его глазам открывается знакомая дорожка, подводящая к одинокому Безымянному мосту.
Возвращаться приходится ближе к утру, когда ночь уже не ночь, а так – смутный серый кисель, путающийся под ногами и в складках одежды. Лойсо мог бы легко заявиться прямо «домой», во флигель, но делать этого ему совсем не хочется. В груди медленно тает воспоминание о чужом сне. Тает тягуче и чуть сладковато, словно последний шарик мороженого, который не ешь не потому что сыт, а просто, чтобы растянуть удовольствие… Нести это ощущение по пустым улицам Шамхума непривычно и приятно. К восходу солнца от него не останется даже следа, все, что поймано сейчас – твое, остальное – подарки ветру. Недаром тот старательно крутится поблизости, ждет своей порции, бродяга... Лойсо треплет его невидимый упругий бок и сворачивает куда-то к реке. Здесь серо, влажно и пахнет как в рыбных рядах Сумеречного рынка, огромные спины притаившихся у воды валунов шершаво круглятся поодаль. Влажный песок тихо похрустывает под подошвами сапог. Он не устал. Тело давным-давно отвыкло ощущать потребность в отдыхе, но город в горах умеет преподносить сюрпризы. Бывший Великий магистр опускается на плоский камень и, прислонившись плечом к глыбе покрупнее, закрывает глаза. Сидеть на остывшей за ночь породе неуютно и зябко, но Лойсо не чувствует холода. Он умеет слышать чуть больше, чем остальные, и способен уловить, как глубоко в толще камня, словно сок в древесных корнях, бродит память о горячем прикосновении дневного светила, он чувствует, как тихонько гудит выглаженная ветрами поверхность, а потом прижимается к ней щекой и, неожиданно для самого себя, погружается в глубокий мирный сон…
Просыпается он резко и внезапно – будто от толчка. Просто открывает глаза и долго таращится на сверкающую солнечными зайчиками реку, пытаясь сообразить, как он очутился на берегу, куда подевалось целое длинное утро с его неизменным кофе, печеньем и веселой Тришиной болтовней, и главное – как сон, такой капризный и неуловимый по ночам, сумел настичь его прямо тут, на полпути к собственной спальне. Удивительно, конечно, но уже через минуту удивляться становится скучно, через две Лойсо вспоминает, что зверски голоден, а через пять он уже резво скачет по камням в направлении ближайшего трактира. Угощения Триши и Франка вне конкуренции, но до "Гущи" еще надо дойти, а есть-то хочется здесь и сейчас... В двух шагах от Безымянного моста приветливо зеленеет крыша маленького домика. Там хозяйничает маленькая женщина с раскосыми глазами и странным именем Кику. Она так искренне радуется каждому гостю, так изящно заваривает удивительные чаи в своих почти игрушечных прозрачных чайничках и так трогательно заливается румянцем от каждого комплимента, что Лойсо редко отказывает себе в удовольствии отдохнуть в ее крохотной чайной. А то, что все угощение - вафли и рисовые коржики - там тоже невесомо-кукольно, не самая большая беда. Если помахать рукой пухленькой булочнице, торгующей сдобой прямо напротив дома леди Кику, та обязательно заглянет на минутку вместе со своими пирогами. Влекомый пока еще едва ощутимым ароматом свежей выпечки, Лойсо в несколько больше напоминающих прыжки шагов преодолевает подъем на мост и со всего размаху врезается в степенно шествующую навстречу фигуру в белом.
- Я прошу прощения… - фраза так и остается незаконченной. Взгляд Лойсо упирается в лицо потерпевшего и, отступив на шаг, Великий магистр Ордена Водяной вороны в нарочито радостном удивлении разводит руками:
- Где бы мы еще встретились! Ну здравствуй, Рыбник…
Отредактировано Лойсо Пондохва (2015-11-12 02:51:07)
Это похоже становится еще одним ритуалом из тех, которыми Шурф оплёл себя сверху донизу за годы своего обновлённого сознания. Он ступает по каменной кладке медленно, каждым шагом здороваясь с мостом. "Привет, видишь? Я снова пришел. Молчи, молчи, не отвечай. С тобой всегда есть о чём помолчать." Правая рука своевольно прогуливается по ажурным перилам, ощупывая шершавую поверхность, напитанную солнечными лучами. Блики на воде играют какую-то свою неслышимую мелодию, отзывающуюся каждой нотой где-то в глубине души. Ветра приветливо вьются вокруг мужчины, играя с полами одежды и плутая в волосах. Манят букетом запахов.
Шурф ловит каждое ощущение, маленьким светящимся комочком нанизывая на невидимую нить, связывая их последовательно, старательно, не упуская ни единого. Обычного человека такое острое восприятие сшибло бы с ног, но Лонли-Локли привык и почти не обращает внимания. А вот когда его действительно пытаются сместить с вертикального положения, это оказывается настолько неожиданным и неуместным, что он тут же застывает статуей. Не надолго.
Знакомый голос прорезает пространство, заставляя мир распасться на две части. В одной из них этот мост с двумя путниками, в другой - все остальные. Старое имя, произнесённое именно этим тембром, заставляет Шурфа отступить на шаг.
Не меняясь в лице он осматривает представшее ему видение: черты всё те же, но неуловимо изменённые, как изменилось многое за эти годы, улыбка шириной с пропасть, которая чудится в чёрных зрачках, слегка усталый, но довольный вид, сильное ощущение свободы. Внутри Шурфа безумие вдруг прорывает сияющую нить новеньких бус, уничтожая их, взметается штормовыми волнами, нахлёстываясь друг на друга, одна эмоция сменяет другую, желания вьются хаотичной стайкой, и всё это грозится выплеснуться через край сию же секунду... Лонли-Локли делает медленный сосредоточенный вдох, дополнительным краем сознания сердясь на себя. Как можно было попасться на такую глупую уловку? Лойсо Пондохва давно мёртв. Его не существует, следовательно, он не может находиться в Шамхуме. И нужно будет еще выяснить, кто шлёт такие глупые наваждения и чего желает этим добиться.
От долгого пристального взгляда, достаточной степени тяжести, видение не развеивается, не отступает и, кажется, даже не помышляет ни о чём таком. На то это и другой Мир, чтоб привычные методы не срабатывали. Так что Шурф отступает еще на шаг, прикидывая на какое заклинание у него хватит сил в здешних условиях, чтоб убрать с отличного моста это непотребство. Заговорить с чужой фантазией на тему призраков прошлого у него не возникает желания. Но слова сами выпрашиваются наружу, словно собираясь припечатать внутреннее знание, уверенность, знаком окончательности и бесповоротности:
-Тебя нет. И быть не может.
Конечно, она существует - та особая радость оставить врага ни с чем, разочаровав его своим присутствием в мире живых. Но вот незадача, ни Шурф Лонли-Локли, ни даже сам хитроумный Чиффа в списке истинных врагов Лойсо Пондохвы не значились. Ни сейчас, ни когда-либо раньше. Так с чего же беднягу Рыбника, сотню вурдалаков ему в постель, так перекосило?! Лойсо и сам морщится – солнечные лучи бьют в лицо, ветер дурашливо путает волосы, но очарование нового дня неумолимо гаснет. Сияющий и звонкий, он остается где-то по ту сторону чужого пристального взгляда.
- Я не наваждение, - на всякий случай уточняет он и даже машет рукой, как кокетливая девица в квартале свиданий, - Я здесь живу. Не прямо тут, не пугайся, но совсем неподалеку. Не желаешь заглянуть в гости?
Бравада удается на славу. Зачем – неважно. Два растерянных колдуна на одном мосту это немного слишком даже для Шамхума. А ведь пройти мимо было проще простого. Кивнуть, отвести глаза или даже демонстративно отвернуться, любуясь на запятнанную солнцем реку. Шурф бы не бросился следом. Списал бы все на собственную усталость или на сюрпризы молодого мира, да и сам Лойсо разве что плечами пожал бы – искренне и без всякого сожаления по поводу несостоявшейся беседы. И день неминуемо потек бы как дОлжно, а не как странно и шиворот-навыворот… Но с талантом выбирать худший из возможных сценариев не поспоришь. Поэтому стоять им тут, как болванчикам из игрушечного домика леди Кику, одному таращиться, не в силах поверить в очевидное, другому – скалиться от несуществующей радости, пока хоть кому-то в голову не придет что-то более толковое…
Время уходит, вместе с ним тает растерянность, уступая место неясному глухому раздражению. Оно рождается где-то очень глубоко, в тех уголках, куда предпочитает не заглядывать даже сам Лойсо. Роль призрака прошлого неудобна, как сшитая по чужой мерке одежда, и бесит не хуже изамонских штанов.
- Надеюсь, тебя больше не преследует желание убить меня? – говорит он. Просто, чтобы спугнуть нехорошее молчание, - Или желание пасть от моей руки?
Бесспорно, Лонли-Локли изменился. Вместо трогательного полоумного мальчика напротив хмурится самый настоящий Великий магистр Семилистника с жестким взглядом и напряженно сомкнутыми губами. И ему уж точно плевать, насколько хорошо сегодня начинался день еще одного магистра. Пускай даже бывшего, но не менее великого. Желание подойти к Рыбнику вплотную, а потом одним ловким движение перебросить его через резные перила, становится почти непреодолимым. Жаль высота небольшая, и насладиться прощальным трепетанием бело-голубых одежд никак не получится… Досадно. Даже улыбаться больше не хочется. Совсем.
Отредактировано Лойсо Пондохва (2015-11-28 01:55:18)
Воздух вокруг Шурфа звенит, становясь всё плотнее и ощутимей, а смятенные чувства и разум никак не могут справиться с происходящим. Нет, ответ собеседника отнюдь не убеждает его в реальности и телесности Лойсо Пондохвы. Убеждает другое - собственные ощущения.
Лойсо живой, настоящий, обаятельный, и в точности отражающий растерянность самого Шурфа. Пространство вокруг него тоже сгущается, сжимаясь, словно насильно втиснутое под уменьшающийся колпак. Оно сдавливает виски, ребра, выжимает из тела воздух и здравый смысл, заставляет терять суть происходящего. Еще несколько фраз, произнесенных с почти естественной доброжелательностью, проходят мимо Шурфа по касательной - он их слышит, но не осознаёт.
Нельзя сказать, что за годы своей жизни, прошедшие с той, единственной встречи с Лойсо, Шурф не думал о его гибели с оттенком смутной тоски. Было, даже раза два. Юношеская амбициозность и заносчивость к тому времени перестали застилать взор, и он сумел признать величие покойного.. хм.. Магистра Ордена Водяной Вороны. И да, его гибель никогда не ставилась под сомнение. Хотя, стоило бы, зная Джуффина так хорошо, как его знал Шурф. По всей видимости, ему было проще считать, что Пондохва не сумел выжить, чем подозревать, что однажды, в самый неподходящий момент, они предстанут друг перед другом и... И что? Вполне возможно, что будь характер Шурфа несколько иным, он бы испытывал невообразимую помесь чувств от вины до радости. Но единственное, во что выливается теперь внутренний водоворот его мыслей - так неправильно, так не должно быть. Не в этом мире, не в этом месте, не в это время.
Шурф чувствует, как тугой кокон воздуха прилегает к коже сквозь ткань одежд. А в нём, кажется, огненные искры соревнуются с ледяными иглами в ловкости, скорости и контрасте, раздражая органы чувств и сбивая размеренное дыхание. Невыносимые ощущения всё глубже проникают в рассудок, не давая видеть ничего вокруг, кроме неподвижной фигуры Лойсо, смотрящего в ответ странным взглядом. Он воспринимается уже не как конкретная личность, человек, а как абстрактный виновник непонятного состояния. И от этого Шурфа срывает. Всё, скопившееся напряжение всхлёстывает пространство вокруг него, стремясь разрушить то, до чего доберется, обратить в пепел, уничтожить. После ему удаётся осознать несколько вещей - хорошо, что мост пустынен, жаль, что он так хрупок, и досадно, что в Шамхуме знаменитое шурфово самообладание работает не в полную силу. Иначе не было бы этого удара, и ответного - тоже.
Острое желание разрушения хоть и порядком подзабыто, но настолько привычно, что Лойсо не сразу понимает - оно принадлежит не ему. Зато расплата за невнимательность приходит мгновенно. Тугая невидимая волна бьет в грудь, обжигает щеки, сбивает дыхание. Руки бестолково хватают воздух, небо опрокидывается навстречу, совсем тусклое и размытое сквозь белесую путаницу волос. Мысль о том, что мир-почти-без-магии опасен вдвойне, так и остается незаконченной. Мощный всплеск чужого могущества отбрасывает Лойсо куда-то к самому началу моста, утыкая носом прямо в затейливую каменную мозаику. Это не столько больно, сколько обидно и неудобно даже перед самим собой. Не говоря уже о случайных свидетелях, которые наверняка где-то есть, но хорошо, что прячутся от греха подальше…
Всякий бой, будь он запланирован или совершенно случаен, Лойсо Пондохва привык принимать с нетерпеливым азартом будущего победителя, и даже тот факт, что делить с Лонли-Локли ему совершенно нечего, ничего не меняет. Ни обрядившийся в нелепые одежды Семилистника Рыбник, ни он сам не остановятся на полдороги. Слишком поздно.
Упираясь руками в шероховатые камни, он поднимается. Не во весь рост - просто становится на одно колено, не отрывая взгляда от застывшей в десяти шагах фигуры в белом. Тепло и щекотно стекает по щеке кровь, пересчитать физиономией ступеньки – сомнительное удовольствие. Лойсо раздраженно вытирает щеку о плечо. Он понятия не имеет, на что способен в этом мире, но мир жалко уже заранее. Растущее напряжение гудит и вибрирует в груди, как натянутый парус под порывами ураганного ветра. Никаких заклинаний не понадобится – то, из чего соткан Шамхум, равнодушно к древнему языку Хонхоны, но зато город охотно вбирает в себя то, что приносят с собой его новые обитатели. Бывший Великий магистр принес силу. Да еще какую! Шурфу точно понравится. Все так же, не вставая с колен, Лойсо поднимает лицо к небу и резко раскидывает руки в стороны, словно собираясь взлететь. Кто знает, если хорошо постараться, возможно, он и смог бы подняться в воздух, но сейчас это точно ни к чему. Всего-то и нужно, что открыться навстречу чужой ярости, выпуская тем самым вовне свою собственную. Чистую, острую, льдисто-жгучую – от которой сводит скулы и кожа между лопатками покрывается холодными мурашками… О чем думал Шурф, затевая эту неравную дуэль? Всем, рискнувшим испытывать терпение Великого и Ужасного, скорее рано, чем поздно, приходится испытать нечто гораздо худшее. Видимо, пришла очередь Рыбника. Замирая от сладкого чувства собственного превосходства, Лойсо швыряет в противника невидимый клубок спрессованной энергии. Для начала совсем маленький - не намного больше тришиного серого яблока, да и по возможностям ничего серьезного. Город от него точно не рухнет, даже половина. Разве что жалкая четверть… Понимание того, что в Шамхуме слишком легко не рассчитать силы, придет гораздо позже. Пока Лойсо еще успевает пожать плечами и улыбнуться. А потом удар достигает своей цели.
Отредактировано Лойсо Пондохва (2015-12-10 22:28:36)
Дорогой ценой даётся Шурфу неосмысленный порыв, но к тому времени, когда он начинает понимать происходящее и предвидеть эту самую цену, становится слишком поздно. Он не настолько хорош в Истинной магии и понимании иных миров как хотелось. Как стоило бы, чтобы понять, насколько непредсказуемой может стать сила, там, где ее быть не должно.
Какое-то мгновение Шурф смотрит в лицо Лойсо, разглядывая багровые струйки неуместной крови, словно бы нарисованной умелой кистью, горящие неведомыми стихиями глаза - такое чуждое и предательски привлекательное одновременно. Но уже следующий миг смазывает это видение, растворяя его в ответном ходе этой абсурдной битвы.
Наверное, будь происходящее хотя бы видимо, Шамхуму явилось бы одно из красивейших и ужаснейших зрелищ единовременно: великая мощь, будто ждавшая этого момента тихим дремлющим зверем, и нашедшая вдруг выход, несет в себе самую суть разрушения, словно намереваясь уничтожить не только противника, но и воспоминание о нём. Шурф едва помнит себя в ту секунду, когда отдаёт почти все остатки собственных сил на то, чтоб не дать себе погибнуть. Это полностью инстинктивное и рефлекторное, ничуть не осмысленное действо. Может поэтому оно срабатывает? Иначе, уже не юный и глупый, Магистр задумался бы о вероятных последствиях, замешкался на какой-то безумно краткий отрезок времени, и этого бы хватило для замысла Лойсо.
Всё, что Шурф делает в этот момент осознанно - последний порывистый вдох, уже не надеясь на то, что сумеет уцелеть. Но вместо разрывающей на уровне атомов энергии, в него неожиданно летят осколки камня. Это почти отрезвляет. Не выдержавший столкновения двух могущественных колдунов, мост принимает в себя рикошет их драки. "...Такой по-мальчишецки глупой", - думается Шурфу, пока его увлекает земное притяжение сквозь фрагменты рушащейся опоры. Так странно осознаётся, что растратил собственную мощь, безответственно и совершенно нелепо, на неконтролируемый выброс эмоций, а теперь рискуешь лишиться жизни от удара булыжника по голове.
Перед тем как всё заканчивается для Шурфа полной темнотой небытия, он еще чувствует навалившуюся на тело тяжесть руин, обоняет запах речной влаги и медленно оседающую пыль, ощущает живое сознание Лойсо, которому он зачем-то пытается послать зов, и видит на одном из близких камней изящное колечко, упавшее сюда с тихим звоном. А затем на него наваливается боль в травмированных местах, и осознанность милостиво покидает своего обладателя.
То, что Рыбинк оказывается проворнее и эффективнее Шурфа, почему-то не удивляет. Любой, даже самый самоуверенный болван, знает, что несокрушимой магии нет и быть не может. Другое дело, что сориентироваться в жалкие доли секунд оставшейся жизни способен далеко не каждый. Рыбник, темные магистры бы его побрали, успевает. Пускай криво-косо отраженный удар летит не в самого Лойсо, а в кладку моста, но для того, чтобы второй раз за последние пять минут сбить Великого магистра с ног, хватает и этого. Камни под ногами встают дыбом и рвутся прочь с таким звуком, что на какое-то время Лойсо теряет способность не только слышать, но и соображать. Небо и земля смешиваются перед глазами в какую-то бурую муть, которая сперва летит навстречу в тошнотворной скоростью, а потом так же стремительно уносится прочь. Где-то в сознании мелькает печальное слово «финал». И, главное, из-за чего? Дуэль, достойная идиотов… Голова наполняется противным звоном, рот – металлическим привкусом крови. Вырвавшаяся на свободу сила швыряет своего хозяина, словно тряпичную куклу, впечатывая в холодную серую поверхность, состоящую, если верить ощущениям, из одних острых углов. Мелкие камни колотят по спине и плечам. Если это все, то не страшно. Ну, одним мостом в городе меньше… Ну, парой синяков и ссадин больше… Выдохнуть с облегчением Лойсо не успевает. Глыба, к которой он прижимается всем телом, проседает и рушится. Похоже, некоторые миры умеют изощренно мстить чересчур буйным гостям. Пальцы бессмысленно хватают пустоту, короткое падение заканчивается на выпирающих из воды руинах, хотя этого он уже не осознает. Сверху наваливается что-то тяжелое - ощущение такое, будто на него поставили целый дом. Это «что-то» давит, кроша ребра и выжимая воздух из легких. Привычная вера в собственную неуязвимость уходит в небытие вместе с пятнающей камни кровью. В глазах неотвратимо темнеет. Где-то на краю сознания орет-надрывается здравый смысл: Эй ты!! Нельзя отключаться! Конечно, нельзя, – вяло соглашается Лойсо, смыкая веки. Так легче. Боль растворяется в черной воде беспамятства, но в то же мгновение в мозг вонзается чей-то отчаянный зов. Зов? В Шамхуме? С трудом разлепляя глаза, магистр трясет головой. Нужно прийти в себя и сосредоточиться. Пускай заклинания здесь бессильны, но разве не его собственная воля разнесла этот мост по кусочку, как детскую игрушку? Значит, и освободиться будет не сложнее. Мысленными пинками Лойсо кое-как заставляет себя шевелиться, с горем пополам представляя откатывающийся в сторону обломок и собственное чудесное спасение. Если хорошенько сконцентрироваться, оно вполне способно стать реальностью. Раз за разом он прокручивает его в голове, слабея с каждой последующей попыткой, но не прекращая их, и в какой-то момент тяжесть не исчезает, но сдвигается куда-то вниз и в сторону. Дышать становится так легко, что несколько минут Лойсо просто жадно хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. В ушах снова пронзительно звенит от накатывающей дурноты. Спасен. Вернее, почти спасен. Теперь он может помочь себе руками, и это хорошо, потому что внутренние силы почти на исходе. Пот заливает глаза, мир плывет и колышется, как мираж над красной пустыней. Он должен выбраться. Вряд ли во всех известных ему мирах может существовать что-то глупее смерти от собственной магии… Лойсо стискивает зубы и снова толкает и тянет, тянет и толкает. Спустя целую вечность ему, наконец, удается освободить зажатые меж плит ноги. На левую страшно смотреть, не то, что шевелить ею, зато с правой, похоже, полный порядок. Хоть что-то радует. Кривясь от боли, он пытается сесть и оглядеться. В горле першит от вьющейся в воздухе известковой пыли. Белые развалины моста торчат из реки, как обломки нелепого кораблекрушения, Рыбника нигде не видно, зато отлично слышно встревоженные голоса жителей Шамхума – где-то на противоположном берегу они пытаются понять, что же все-таки произошло. Какими бы дружелюбными эти люди не казались на первый взгляд, давать объяснения Лойсо не настроен. Ему позарез нужно в Ехо, и беда только в том, что стараниями Лонли-Локли господина Пондохву там вполне может ожидать самый теплый прием. Опытных целителей по пальцам пересчитать можно, что стоит устроить засаду в доме каждого? Хочешь, не хочешь, а придется латать себя самому. Или с чьей-то посильной помощью… Но в любом случае ему стоит поспешить. Закусив губу, магистр осторожно сползает с камня и, не удержавшись за край, тяжело и шумно шлепается в воду. Хорошо, что здесь, у берега, совсем мелко, утонуть даже при всем желании не получится. Пытаясь что-то разглядеть через облепившие лицо мокрые волосы, Лойсо мотает головой, кашляет и тут же тягуче сплевывает красным. При каждом вздохе боль волнами расходится по телу, но сейчас не до страданий. Сейчас он должен просто уйти. Мысленно перебирая возможные варианты безопасных мест в Ехо, он уже знает, куда отправится. Медленно и заторможено воображение рисует дверь. Так же медленно, будто нехотя, она проступает под его взглядом прямо на каменистом берегу маленькой безымянной речки. Аккуратная невысокая дверь, увитая ядовитым плющом. Глупый пунктик оставшийся после более чем столетнего заключения в безлюдной выжженной солнцем пустоши. С некоторых пор из одного мира в другой легче всего попасть именно через воображаемые двери. Можно обойтись и без них, но сейчас он точно не собирается рисковать. Лойсо терпеливо ждет, пока дверь обретет почти реальный объем и плотность. На темной притолоке намечаются едва заметные царапины, на листьях плюща уже можно разглядеть каждую прожилку… Теперь пора. Едва переводя дыхание и подволакивая левую ногу, он делает несколько неуверенных шагов по мелководью и, наконец, плечом вперед, неловко вваливается в дверной проем.
Если тело и разум полностью истощены и старательно спасают себя под щитом бесчувственности, то в дело вступают инстинкты. И один из них, именованный самосохранением, пытается активно достучаться до сознания, вопя о том, что поблизости творится магия. Далеко не сразу Шурфу удаётся выплыть из темных глубин небытия. За это время, по большому счёту и нужному стечению обстоятельств, уже можно было и жизни лишиться. Но к счастью для него, у противника тоже порядочные проблемы с запасами могущества. Когда к Лонли-Локли возвращаются слух, обоняние, зрение, самоконтроль и чуткость восприятия, боль тяжелым плотным одеялом покрывает всё тело, заставляя негромко застонать от неожиданности. Стараясь отвлечься от кошмарных, давно забытых ощущений, Шурф пытается максимально сконцентрироваться на прочих чувствах: старательно вдыхает запахи мокрого камня и те, что приносит с собой ветер с берега, слушает плеск воды, стремительными ручейками вьющейся сквозь руины моста, обращает взгляд на движение сбоку от себя... Там, на сером фоне каменистого побережья реки, выделяются два ярких пятна. Мужчина щурится, стараясь навести резкость. Одно из них статическое - небольшая дверь, украшенная каким-то вьющимся растением. Второе оказывается Лойсо Пондохвой, чей внешний вид оставляет желать лучшего. У недавнего противника, которым до сих пор пугают впечатлительных жителей Ехо, многочисленные кровоподтёки, слипшиеся от воды и грязи волосы, порванная одежда. И немало серьезных повреждений, судя по тому, с каким трудом он почти падает в эту непостижимую дверь. Конечно, та тут же начинает исчезать, поскольку её здесь изначально не было, и быть не могло.
Ушёл. Не давая себе задуматься о мотивациях и последствиях, Шурф ставит за цель на время забыть о Лойсо и заняться собой. Ему относительно повезло - каменные обломки, хоть и успели в процессе падения нанести увечий, но не размозжили ему кости при приземлении. Несколько особо крупных фрагментов образовали что-то вроде ниши, в которой и возлежал сейчас полубесчувственный Магистр. Но в таком состоянии вероятное "хуже" не является утешением. Шурф неловко вытягивает вперед руку, сразу отмечая непослушание второй, сломанной, и цепляется за край того обломка, на котором находился. Подползти ближе и перекинуть измученное тело за этот край оказывается делом не одной минуты. Те немногочисленные свидетели происходящего, что имеются в наличии, явно испытывают затруднения с тем, чтоб спуститься к нему, поэтому просто выкрикивают что-то с берегов. Шурф не обращает на них внимание, сосредоточенно метя в воду.
Безусловно, до моря этой мелководной речушке порядком далеко, но тут ему не до капризов. Водная гладь смыкается над головой, когда мужчина опускается спиной на гладкую гальку речного дна. Её течение причудливо искажает узоры облаков на небе и рассеивает яркое пятно солнца до приятного глазу, успокаивающего зрелища. Сначала вода вокруг окрашивается розовым, но постепенно вновь становится прозрачной. Вместе с кровью, она уносит прочь небольшую толику боли и подавляющей усталости. Умения, приобретенные в первом своем Ордене, тут оказываются весьма кстати. По крайней мере, после небольшого отдыха в объятиях этой стихии, Шурф сумеет добраться обратно в свой Мир, а там проблема утратит свою актуальность.
Долго расслабляться ему не дают, и чьи-то шаги всплесками нарушают неспешные течения. Обеспокоенные голоса, раздающиеся теперь совсем близко, заставляют Шурфа осторожно сесть. Организм яро сопротивляется такому повороту событий, но пугать местных жителей живым утопленником тоже не следует. Опираясь на чьи-то руки, мужчина встаёт во весь рост, вызывая этим еще больше суеты и возгласов.
-Ничего не надо, благодарю, - его спокойный, немного чужой от хрипоты голос, кажется совсем неуместным в данной ситуации
Разрушения и кровавые баталии - не те чудеса, которые привычны жителям этого города. И от того еще более странно наблюдать творение своих рук под этим солнцем. Шурф долго упрашивает всех разойтись, или, хотя бы, отойти подальше. Ему удаётся стоять самостоятельно, если не слишком переносить вес вправо, где в бедре ощутимо что-то щёлкает и тянет болезненной струной. Мокрая одежда грубыми складками липнет к телу и мешает даже тем скупым движениям, которые он может себе позволить. Когда люди отходят, наконец, на безопасное расстояние, Шурф воздевает здоровую руку к тому месту в пространстве, где еще совсем недавно стоял крепкий каменный мост. Строить - совсем не то, что разрушать. Теперь, когда призрачный город в горах стал вполне воплотившимся Шамхумом, частью полноценного мира, сама его сущность сопротивляется вмешательству чужеродных сил. Но Шурф Лонли-Локли не привык пасовать перед трудностями.
Медленно каменные глыбы поднимаются вверх, противореча всем законам природы, и постепенно складываются между собой в единое целое. Мелкие камешки и осколки отделки вплетаются в общую картину, сопровождаясь роем и вовсе мельчайшего песка и пыли. Всё это похоже на чтение книги задом наперед, и вот Шурф окончательно перевернул предыдущую страницу, практически полностью восстановив мост. И теперь только собственные ощущения и память не дают потерять из виду всё, что произошло на этом мосту. А также, коллекция новых щербинок на древней плоти каменной дуги - жадная до трофеев река унесла с собой несколько памятных частичек.
Тошнота от слабости волной прокатывается по телу Шурфа, а головокружение грозит утянуть в неприятный водоворот. И пора бы бросать всё, отправляться за помощью, но кое-что привлекает его взгляд, мельком пробежавший по успокаивающему бегу воды. На дне, застряв между камешками, поблескивает что-то смутно знакомое, так что Шурф делает над собой усилие, наклоняется, чтоб подобрать. Под вскрики сопереживателей, завороженных на время восстановлением городского ландшафта, он падает в воду, не удержавшись на предательской ноге. Пальцы почти наугад прихватывают находку, когда бездна Хумгата уже поджидает его на обратной стороне водной толщи.
И вот таким, мокрым, истощённым, с какой-то безделушкой в израненной ладони, Шурф появится в Управлении Полного Порядка города Ехо.
Вы здесь » Лабиринты сновидений » Дверь, увитая ядовитым плющом » Хороший день для ночных кошмаров
