Он никогда не умел горевать об упавших на дно песчинках. (с)
Чтобы начать что-то новое, нужно сперва закончить то, что подошло к концу.(с)
Слабый свет газовых светильников заливал часть спальни, оставляя углы прятаться в тени. Всем видам освещения, для своих личных покоев, сэр Лойсо Пондохва предпочитал именно этот, бледно-голубоватый, делающий из людей подобие призраков. Впрочем, не так много посетителей наведывалось в эту спальню, как могло показаться. Для случайных связей и необременительных романчиков он старался обзавестись нейтральной территорией.
Но сейчас, среди вороха одеял на мягком покрытии пола, явно виднелись очертания некрупного тела неопределенного пола.
Сам же хозяин стоял перед высоким зеркалом, внимательно всматриваясь в его глубины. Изнутри на него в ответ любовался высокий мужчина, стройного сложения. Длинные ноги пропорционально уравновешивались изящно вылепленным телом. Легкие штрихи мускулатуры на бедрах, животе и груди, подсвеченные голубым, вычерчивались со скульптурной красотой. Широкие плечи, достойные восхищения предплечья с тугими жгутами жил и вен на запястьях, аккуратные длиннопалые кисти рук. Но всё-таки ничто и никогда не привлекало людей так, как его лицо. Затаившиеся за встрепанными светлыми прядями, глаза блестели умом и безумием единовременно, губы то и дело сжимались в узкую полосу. Не красавец, по общепризнанным канонам, но... Вот это "но" никогда не показывалось Лойсо в зеркале. Его не раз спрашивали, каким Великий Магистр видит сам себя в отраженной поверхности. И если вопросившему удавалось выжить, благодаря хорошему настроению Магистра, то он получал в ответ лаконичное "Себя" и странную улыбку.
Если бы у окружающих была возможность смотреть на Лойсо, а не смотреться в него, то они бы знали – эта улыбка принадлежала не способности отражать, а ему лично.
– … Как будто уступило новому, неизведанному, опасному. Как будто я, как будто восторженно, страстно, как будто решительно, добровольно, как будто растворилась, затерялась…
Девичий полушепот то отходил на задний план, то вновь прорывался в сознание вкрадчивыми нотками. Сновидение, увы, ничем не отличалось от нескольких предыдущих, пришедшихся на долю этой спальни. К тому же Ясная речь наводила тошнотворную скуку, от которой Великий Магистр отвлекался, разглядывая своего двойника, стоявшего в обрамлении темного металла зеркальной рамы.
«Что ты видишь в зеркале?» - иногда спрашивала она, влюблённым взглядом скользя по скулам и щекам, заглядывая в глаза, которые казались ей верхом индивидуального понятия совершенства.
Невольно присваивая себе чарующий облик, Лойсо с удовольствием крал частичку мечт и желаний человека, собирая огромную никому не нужную коллекцию. Вся суть её была только в лишении: те, кому счастливилось остаться в мире живых после встречи с Магистром, познавали хоть небольшое, но разочарование, тоску по несбывшемуся.
– Тебе скучно? – резкая смена интонаций с напевных в насмешливые, заставила мужчину обернуться. В полумраке можно было рассмотреть ту, что говорила. Дерзость, в той самой мере, не выходящей за рамки, сквозила в её позе, в рыжих растрепанных прядях волос, за которыми таился лукавый взгляд, в маленькой ступне, так провокационно показавшейся из-под одеяла. В очередной раз отмахнувшись от ответа, Лойсо опустился на мягкую поверхность пола, тут же накрывая пространство вокруг волной своих желаний, в которых явственно ощущался лёгкий флёр опасности. В отличие от многих прочих, она не ждала от него ни особенного отношения, ни альтруизма, с одинаковой готовностью принимая и нежность и грубость. А порой и вовсе намеренно разжигала, дразнила и балансировала на самой грани, упиваясь рисковой близостью. И отдавала взамен как раз столько, сколько требовалось, чтоб попадать в личные комнаты Великого Магистра Ордена Водяной Вороны не единожды.Он даже успел привязаться к этой ненасытной девчонке.
Лойсо нравилось, когда можно вот так самозабвенно принимать и отдавать, не отвлекаясь на прошлое, будущее, и, даже, настоящее. И каждый раз он вкушал её поцелуи, наслаждался прикосновениями к трепещущему горячему телу, наполнял воздух её мелодичными стонами и всхлипами, и испивал до грани.
Они были осторожны настолько, что Лойсо прознал обо всём лишь благодаря случайности. Девушка дала промашку, и об этом тут же доложили Великому Магистру. Будь она чуть более могущественной, такого бы не произошло – поговаривали, что Джуффин Халли умеет прятаться от врагов в других мирах. А Лойсо давно понял, что сплетни о великих колдунах на пустом месте не рождаются. Взять хотя бы его самого.
Но вот утащить за собой молодую неумёху Кеттарийский охотник, видимо, не сумел.
Не узнать Чиффу под любой личиной было решительно невозможно. На фоне его магии, которой от него разило за несколько кварталов, её сила терялась. Но принесенный ветром запах тела, уже успел прошить собой часть картины мира Лойсо. Ту самую часть, которая теперь чернела и съеживалась, сжигаемая яростью.
Вдохновлённый ненавистью, он рискнул, окликая её безмолвной речью. Согбенная старушка вскинулась как от пощечины, получая зов, предназначенный рыжеволосой юной красавице. Но самым большим подтверждением послужил этот хитрый лис, настороженно внимающий происходящему. Странно, обычно ему хватало и меньшего, чтоб сообразить, атаковать и, с эффектом неожиданности наперевес, уничтожить даже более сильного противника. Иначе его давно бы уже отправили на вечный покой. Как знать? Может, если бы в списке оплаченных голов не числилась громкая фамилия «Пондохва», то они бы… Впрочем, сам Лойсо не любил страдать о не свершившемся.
Он сорвался прежде, чем она рискнула ответить, и покинул пределы Ехо скорее, чем спектакль завершился. Из фиолетового смерча, ударившего по Сердцу Мира магией 189 ступени Черной Магии, спасся только один человек. Куда было сладить со стихией, разворотившей половину улицы простой девчонке, наживке, обладавшей способностями на уровне послушницы!
Стоило удивиться, когда первое, что он увидел, оказались семеркой старых деревьев вахари, узловатыми стражами стоявших перед воротами в город. Сумбур его мыслейв тот момент был таков, что могло занести и в какую-нибудьиз пустынь Арвароха. Но Лойсо не удивился, скорее обрадовался. Хотя сложно назвать радостью злое торжество, полыхнувшее неистовым блеском в его глазах.
Может она и не стоила этой мести, маленькая глупая предательница. Но даже просто в память обо всех тех часах, проведенных в неге под её ласкающими пальцами и губами, ради знания о каждой струнке наслаждения в её теле… Да и просто, для собственного удовольствия.
Заклинание испепеления, ставшего почти эксклюзивной визитной карточкой Великого Магистра Ордена Водяной Вороны, он отложил на потом. Здесь, в преддверии городских улиц свидетелей почти не было, а без них слишком скучно. Вместо этого, Лойсо поджег массивные деревянные ворота, превратив их в полыхающий костер. Пламя, рвущееся к небесам, но коварно ограниченное высотой ворот, точно всколыхнет хотя бы жителей окраинных районов.
Удалось, - отметил он про себя, по-хозяйски входя в Кеттари. Каждый шаг по аккуратно выложенным мостовым сопровождался удовольствием от изумленных воплей и суеты, постепенно наводнявших улицы. В Ехо, напротив, разбегались бы в панике, завидев того, кто с широкой улыбкой на изменчивом лице прогуливался по улице. Но город, хоть и большой, а всё равно глубинка, далёкая от столицы и не знающая правил игры. А ведь так даже интересней.
Не обращая на него внимания, люди стекались к пожару, волоча с собой вёдра, кувшины, и прочие емкости, наполненные водой. В спешке та расплескивалась, окрашивая камешки под ногами темными пятнами. Надеялись еще на случайность, верили, что сумеют сбить магический огонь простой водой. Такое наивное простодушие!
Нарочно углубившись в переплетение узких улиц подальше от устроенного светопреставления, Лойсо дошёл до ближайшего моста, дугой пролегшего через узкую глубоководную речку Миер. Целое произведение искусства! Местные умельцы смогли сотворить из дерева прочное подобие легчайшей паутинки, сквозь резные перила которого мягкими лучами просачивалось солнце. К тому же он изумительно контрастировал на фоне соседа – мощного тяжеловеса из потемневшего под гнетом времени камня.Такое великолепие просто грех не разрушить сию же секунду! Довольно прищурившись, Лойсо направленным жестом заставил мост взлететь в воздух фонтаном из щепок и мелких камешков, с грохотом, отдавшимся звоном в окнах близстоящих домов. Он почти не слышал криков пострадавших, любуясь пока только зрелищем, насыщаясь впечатлениями. И, конечно, силой, выпущенной в последний миг существования моста. Этого хватило на то, чтоб тут же снести до основания несколько окружающих домов. И хотя мешанина остатков стен с останками жильцов уже не представляла собой ничего красивого, интересного или полезного, сам момент чужой смерти давал много больше, чем вся жизнь.
Пондохва был одним из немногих Магистров, избавившихся от страха, появляющегося вместе с нарастающим могуществом. Но, кажется, единственным, кто сумел обратить его в ненависть, приносящую и пользу, и удовольствие.
Лойсо нравилось, когда разрушительные эмоции можно в полной мере пустить в дело. И он уничтожал, вбирая в себя мощь, сторицей отданную гибелью, слушал, как город захлебывается в крови, кричит сотнями раненых, рушится в прах.
И он был последним, кто наслаждался красотой Кеттари: затейливыми зданиями и башенками, вплетением узких улиц в светлые пространства площадей, вязью речных мостов, янтарной желтизной камешков, которыми была выложена набережная, коваными калитками и заборами, сдерживающими буйство садов, фонтанами и статуями, которые уместно дополняли всё это великолепие.
Теперь же, руины, рассыпавшиеся вдоль искалеченных дорог, больше никого не приведут в восторг. Разве что в трепет и ужас – которые тоже, кстати, сильные эмоции. Но сам Лойсо уже взял от этого города всё, что мог. Опьяненный силой, пропитавшей его насквозь, он ушел, оставив за спиной сизые столбы дыма, струйками вьющиеся по воздуху, медленно оседающую пыль, и несколько закопченных камней, покрытых витиеватой резьбой – всё, что осталось от главных ворот. Только семь деревьев вахари остались стоять скорбным караулом.
Лойсо найдет себе новую игрушку, рано или поздно. А вот заново воссоздать разрушенный город, так или иначе, не под силу даже Кеттарийцу.
Он никогда не умел горевать об упавших на дно песчинках. (с)
Чтобы начать что-то новое, нужно сперва закончить то, что подошло к концу.(с)
Слабый свет газовых светильников заливал часть спальни, оставляя углы прятаться в тени. Всем видам освещения, для своих личных покоев, сэр Лойсо Пондохва предпочитал именно этот, бледно-голубоватый, делающий из людей подобие призраков. Впрочем, не так много посетителей наведывалось в эту спальню, как могло показаться. Для случайных связей и необременительных романчиков он старался обзавестись нейтральной территорией.
Но сейчас, среди вороха одеял на мягком покрытии пола, явно виднелись очертания некрупного тела неопределенного пола.
Сам же хозяин стоял перед высоким зеркалом, внимательно всматриваясь в его глубины. Изнутри на него в ответ любовался высокий мужчина, стройного сложения. Длинные ноги пропорционально уравновешивались изящно вылепленным телом. Легкие штрихи мускулатуры на бедрах, животе и груди, подсвеченные голубым, вычерчивались со скульптурной красотой. Широкие плечи, достойные восхищения предплечья с тугими жгутами жил и вен на запястьях, аккуратные длиннопалые кисти рук. Но всё-таки ничто и никогда не привлекало людей так, как его лицо. Затаившиеся за встрепанными светлыми прядями, глаза блестели умом и безумием единовременно, губы то и дело сжимались в узкую полосу. Не красавец, по общепризнанным канонам, но... Вот это "но" никогда не показывалось Лойсо в зеркале. Его не раз спрашивали, каким Великий Магистр видит сам себя в отраженной поверхности. И если вопросившему удавалось выжить, благодаря хорошему настроению Магистра, то он получал в ответ лаконичное "Себя" и странную улыбку.
Если бы у окружающих была возможность смотреть на Лойсо, а не смотреться в него, то они бы знали – эта улыбка принадлежала не способности отражать, а ему лично.
– … Как будто уступило новому, неизведанному, опасному. Как будто я, как будто восторженно, страстно, как будто решительно, добровольно, как будто растворилась, затерялась…
Девичий полушепот то отходил на задний план, то вновь прорывался в сознание вкрадчивыми нотками. Сновидение, увы, ничем не отличалось от нескольких предыдущих, пришедшихся на долю этой спальни. К тому же Ясная речь наводила тошнотворную скуку, от которой Великий Магистр отвлекался, разглядывая своего двойника, стоявшего в обрамлении темного металла зеркальной рамы.
«Что ты видишь в зеркале?» - иногда спрашивала она, влюблённым взглядом скользя по скулам и щекам, заглядывая в глаза, которые казались ей верхом индивидуального понятия совершенства.
Невольно присваивая себе чарующий облик, Лойсо с удовольствием крал частичку мечт и желаний человека, собирая огромную никому не нужную коллекцию. Вся суть её была только в лишении: те, кому счастливилось остаться в мире живых после встречи с Магистром, познавали хоть небольшое, но разочарование, тоску по несбывшемуся.
– Тебе скучно? – резкая смена интонаций с напевных в насмешливые, заставила мужчину обернуться. В полумраке можно было рассмотреть ту, что говорила. Дерзость, в той самой мере, не выходящей за рамки, сквозила в её позе, в рыжих растрепанных прядях волос, за которыми таился лукавый взгляд, в маленькой ступне, так провокационно показавшейся из-под одеяла. В очередной раз отмахнувшись от ответа, Лойсо опустился на мягкую поверхность пола, тут же накрывая пространство вокруг волной своих желаний, в которых явственно ощущался лёгкий флёр опасности. В отличие от многих прочих, она не ждала от него ни особенного отношения, ни альтруизма, с одинаковой готовностью принимая и нежность и грубость. А порой и вовсе намеренно разжигала, дразнила и балансировала на самой грани, упиваясь рисковой близостью. И отдавала взамен как раз столько, сколько требовалось, чтоб попадать в личные комнаты Великого Магистра Ордена Водяной Вороны не единожды.Он даже успел привязаться к этой ненасытной девчонке.
Лойсо нравилось, когда можно вот так самозабвенно принимать и отдавать, не отвлекаясь на прошлое, будущее, и, даже, настоящее. И каждый раз он вкушал её поцелуи, наслаждался прикосновениями к трепещущему горячему телу, наполнял воздух её мелодичными стонами и всхлипами, и испивал до грани.
Они были осторожны настолько, что Лойсо прознал обо всём лишь благодаря случайности. Девушка дала промашку, и об этом тут же доложили Великому Магистру. Будь она чуть более могущественной, такого бы не произошло – поговаривали, что Джуффин Халли умеет прятаться от врагов в других мирах. А Лойсо давно понял, что сплетни о великих колдунах на пустом месте не рождаются. Взять хотя бы его самого.
Но вот утащить за собой молодую неумёху Кеттарийский охотник, видимо, не сумел.
Не узнать Чиффу под любой личиной было решительно невозможно. На фоне его магии, которой от него разило за несколько кварталов, её сила терялась. Но принесенный ветром запах тела, уже успел прошить собой часть картины мира Лойсо. Ту самую часть, которая теперь чернела и съеживалась, сжигаемая яростью.
Вдохновлённый ненавистью, он рискнул, окликая её безмолвной речью. Согбенная старушка вскинулась как от пощечины, получая зов, предназначенный рыжеволосой юной красавице. Но самым большим подтверждением послужил этот хитрый лис, настороженно внимающий происходящему. Странно, обычно ему хватало и меньшего, чтоб сообразить, атаковать и, с эффектом неожиданности наперевес, уничтожить даже более сильного противника. Иначе его давно бы уже отправили на вечный покой. Как знать? Может, если бы в списке оплаченных голов не числилась громкая фамилия «Пондохва», то они бы… Впрочем, сам Лойсо не любил страдать о не свершившемся.
Он сорвался прежде, чем она рискнула ответить, и покинул пределы Ехо скорее, чем спектакль завершился. Из фиолетового смерча, ударившего по Сердцу Мира магией 189 ступени Черной Магии, спасся только один человек. Куда было сладить со стихией, разворотившей половину улицы простой девчонке, наживке, обладавшей способностями на уровне послушницы!
Стоило удивиться, когда первое, что он увидел, оказались семеркой старых деревьев вахари, узловатыми стражами стоявших перед воротами в город. Сумбур его мыслейв тот момент был таков, что могло занести и в какую-нибудьиз пустынь Арвароха. Но Лойсо не удивился, скорее обрадовался. Хотя сложно назвать радостью злое торжество, полыхнувшее неистовым блеском в его глазах.
Может она и не стоила этой мести, маленькая глупая предательница. Но даже просто в память обо всех тех часах, проведенных в неге под её ласкающими пальцами и губами, ради знания о каждой струнке наслаждения в её теле… Да и просто, для собственного удовольствия.
Заклинание испепеления, ставшего почти эксклюзивной визитной карточкой Великого Магистра Ордена Водяной Вороны, он отложил на потом. Здесь, в преддверии городских улиц свидетелей почти не было, а без них слишком скучно. Вместо этого, Лойсо поджег массивные деревянные ворота, превратив их в полыхающий костер. Пламя, рвущееся к небесам, но коварно ограниченное высотой ворот, точно всколыхнет хотя бы жителей окраинных районов.
Удалось, - отметил он про себя, по-хозяйски входя в Кеттари. Каждый шаг по аккуратно выложенным мостовым сопровождался удовольствием от изумленных воплей и суеты, постепенно наводнявших улицы. В Ехо, напротив, разбегались бы в панике, завидев того, кто с широкой улыбкой на изменчивом лице прогуливался по улице. Но город, хоть и большой, а всё равно глубинка, далёкая от столицы и не знающая правил игры. А ведь так даже интересней.
Не обращая на него внимания, люди стекались к пожару, волоча с собой вёдра, кувшины, и прочие емкости, наполненные водой. В спешке та расплескивалась, окрашивая камешки под ногами темными пятнами. Надеялись еще на случайность, верили, что сумеют сбить магический огонь простой водой. Такое наивное простодушие!
Нарочно углубившись в переплетение узких улиц подальше от устроенного светопреставления, Лойсо дошёл до ближайшего моста, дугой пролегшего через узкую глубоководную речку Миер. Целое произведение искусства! Местные умельцы смогли сотворить из дерева прочное подобие легчайшей паутинки, сквозь резные перила которого мягкими лучами просачивалось солнце. К тому же он изумительно контрастировал на фоне соседа – мощного тяжеловеса из потемневшего под гнетом времени камня.Такое великолепие просто грех не разрушить сию же секунду! Довольно прищурившись, Лойсо направленным жестом заставил мост взлететь в воздух фонтаном из щепок и мелких камешков, с грохотом, отдавшимся звоном в окнах близстоящих домов. Он почти не слышал криков пострадавших, любуясь пока только зрелищем, насыщаясь впечатлениями. И, конечно, силой, выпущенной в последний миг существования моста. Этого хватило на то, чтоб тут же снести до основания несколько окружающих домов. И хотя мешанина остатков стен с останками жильцов уже не представляла собой ничего красивого, интересного или полезного, сам момент чужой смерти давал много больше, чем вся жизнь.
Пондохва был одним из немногих Магистров, избавившихся от страха, появляющегося вместе с нарастающим могуществом. Но, кажется, единственным, кто сумел обратить его в ненависть, приносящую и пользу, и удовольствие.
Лойсо нравилось, когда разрушительные эмоции можно в полной мере пустить в дело. И он уничтожал, вбирая в себя мощь, сторицей отданную гибелью, слушал, как город захлебывается в крови, кричит сотнями раненых, рушится в прах.
И он был последним, кто наслаждался красотой Кеттари: затейливыми зданиями и башенками, вплетением узких улиц в светлые пространства площадей, вязью речных мостов, янтарной желтизной камешков, которыми была выложена набережная, коваными калитками и заборами, сдерживающими буйство садов, фонтанами и статуями, которые уместно дополняли всё это великолепие.
Теперь же, руины, рассыпавшиеся вдоль искалеченных дорог, больше никого не приведут в восторг. Разве что в трепет и ужас – которые тоже, кстати, сильные эмоции. Но сам Лойсо уже взял от этого города всё, что мог. Опьяненный силой, пропитавшей его насквозь, он ушел, оставив за спиной сизые столбы дыма, струйками вьющиеся по воздуху, медленно оседающую пыль, и несколько закопченных камней, покрытых витиеватой резьбой – всё, что осталось от главных ворот. Только семь деревьев вахари остались стоять скорбным караулом.
Лойсо найдет себе новую игрушку, рано или поздно. А вот заново воссоздать разрушенный город, так или иначе, не под силу даже Кеттарийцу.
